Canton » Пн фев 04, 2019 14:19
Улыбнуло!!!
Возвращение домой.
Теплый майский день и ласковое крымское солнце не могло разрядить тревожную атмосферу событий последних недель. По улицам Севастополя быстро распространялись слухи, не предвещающие ничего хорошего - скоро укры придут.
Прошло всего лишь три месяца с того момента, как в Москве начались волнения и восставший народ свергнул легитимного президента. Это повлекло за собой цепную реакцию. Первым об образовании независимого государства объявил Татарстан. Затем - Сибирь со столицей в Екатеринбурге. Приморье объявило войну Японии и на следующий день капитулировало. По улицам бывшего Калининграда, маршировали военнослужащие бундесвера, которых местные жители встречали с флажками с надписью “Ich liebe Königsberg”.
Но тяжелее всего пришлось Хабаровскому краю. Буквально через неделю, после того, как туда вернулась законная китайская власть, во всех школах и ВУЗ-ах отменили преподавание на русском и теперь лекции студенты слушали исключительно на китайском.
Последним оплотом Великой России, как и много лет назад, стал город Ростов.
Именно туда перебралось российское правительство, во главе с Великим Вождем, и именно из Ростова каждый вечер, с экрана телевизора, к людям обращался Дмитрий Киселев, призывавший сохранять спокойствие и объясняя все случившееся временными трудностями.
Поговаривали, что Великий Вождь теперь живет в президентском квартале, прямиком между виллами Януковича и Мадуро.
Но в Крыму до поры, до времени, было все спокойно. Если бы не усиленные наряды Росгвардии, стоявшие на каждом перекрестке, можно было подумать, что ничего не происходит. Все также светило ласковое южное солнце, а на берегу все также тихо плескались волны Черного моря.
Однако эта тишина была обманчивой.
Под покровом ночи неизвестные лица расклеивали на столбах листовки антироссийского содержания, а на окрестных горных вершинах, то тут, то там периодически появлялись сине-желтые флаги.
Пятнадцатилетний Колька не верил в то, что в их “город русских моряков” могут прийти враги. Ведь с самого детства ему рассказывали, что Севастополь много раз пытались захватить, но всегда его жители давали достойный отпор захватчикам. Последний раз так было в далеком 2014 году, когда фашисты-бандеровцы хотели захватить Крым.
Колька тогда был еще совсем маленьким и слабо помнил все происходящее, но его отец - член отрядов самообороны, не раз рассказывал ему о тех событиях, с гордостью демонстрируя медаль “За присоединение Крыма”.
Эта медаль, да пара фотографий, было все, что осталось от его отца. Спустя несколько лет, после того, как Крым стал частью Великой России, его отец поехал на территорию ненавистной Украины, чтобы получить биометрический загранпаспорт, и пропал. Колька был уверен, что его отец туда поехал, как разведчик, и сейчас выполняет секретную миссию, но сосед дядя Вова, который с тех пор стал часто приходить в гости к его матери, говорил, что встречал отца в Варшаве, где тот укладывал брусчатку на улицах польской столицы. Но Колька решил, если это правда, значит отца повысили, в его статусе разведчика, и теперь он выполняет очередное опасное задание в ненавистной Европе.
Погрузившись в воспоминания, Колька чуть не столкнулся с толпой горожан, обступивших фонарный столб, и разглядывавших, висящую на нем, листовку красно-черного цвета. На ней было что-то написано, вроде и по-русски, но сколько Колька не силился прочитать текст, так ничего и не мог понять. Пожилой господин, в тельнике, с ненавистью в голосе, объяснил, что это украинский язык.
-Опять работа шпионов - подумал Колька и поспешил в свою школу, где ему должны были вручить георгиевскую ленточку и портрет какого-то военного на длинной палке. Ведь завтра День Победы и нужно будет, в очередной раз, идти с этим портретом на площадь Нахимова, изображая из себя правнука того человека, чей портрет он нес.
-Только бы успеть выучить, как этого военного зовут. А то будет, как тогда. Колька вспомнил, как он чуть не опозорился в прошлом году, когда к нему подошли журналисты, попросившие его рассказать о подвиге прадеда, а Колька даже не мог вспомнить имя на портрете.
-Нет, чтобы закрепить за каждым школьником одного, определенного, героя, чтобы выучить всю его биографию. Так нет же, каждый раз дают кого-то нового!
В школе царила суматоха. Старшеклассники, в форме Юнармии, выдавали под роспись портреты, а руководил всем пожилой военрук в парадном кителе, на котором красовались новенькие, генеральские, погоны.
-Когда товарищ военрук успел генералом стать?! - подумал Колька. Ведь на прошлой неделе он вел урок и был подполковником! Наверное он тоже разведчик и ему, в честь праздника, присвоили внеочередное звание.
Военрук считался ветераном войны, несмотря на то, что ему было чуть больше шестидесяти.
Поговаривали, что в школу он пришел прапорщиком, но затем, каждый год, количество и размер звездочек на его погонах неуклонно росли. А вместе с ними росло и количество медалей на его парадном кителе.
Вот и сейчас, на груди военрука, сиял искрами фальшивых бриллиантов поддельный орден “Победы”.
Получив портрет какого-то очередного военного, в фуражке с васильковым околышком, Колька засобирался домой, как его окликнул военрук.
-Петров, вот тебе краткая биография героя, которого тебе доверили нести, выучи ее назубок, чтобы не опозориться, как в прошлом году. Иначе отправлю тебя в ФСБ! Тем более, что ты сын врага народа! Твой отец предал Родину и сейчас на капиталистов работает! - угрожающим тоном сказал военрук.
-Не правда, мой папа разведчик! - выкрикнул Колька.
-Ах ты гаденыш! - военрук замахнулся на Кольку, но сдержался. Иди отсюда! Бегом!
Упоминание о ФСБ заставило Кольку напрячься. Все, без исключения, боялись этого страшного ведомства. Колька хорошо помнил, как пропал их сосед дядя Миша, рассказав, по пьяному делу, анекдот про Великого Вождя. Спустя неделю, тело дяди Миши прибило к берегу в районе Херсонеса.
И Колька, развернув листок, начал читать: “Начал войну в 1941-м, защищал Москву, освобождал Сталинград, брал Берлин, поднял знамя над Рейхстагом”
-Странно, подумал Колька. Вроде знамя над Рейхстагом другие дядьки поднимали, на уроках истории нам их портреты показывали. Те в пилотках были, а этот в синей фуражке. Ну да ладно. Наверное историчка что-то перепутала. Военрук вроде ведь сам в ту войну воевал, может вместе с этим военным тоже знамя поднимал, так что он лучше знает.
Путь домой пролегал мимо здания ФСБ. Проходя рядом с ним, Колька всегда старался сжаться и казаться незаметным, чтобы на него, случайно, не обратили внимание. Нет, он не в чем не был виноват, просто мало ли как бывает. Вот и сейчас, проходя мимо зловещих ворот, Колька ускорил шаг. Однако, происходящее внутри, заставило его притормозить. Он увидел, как из распахнутых окон во двор выбрасывали какие-то папки с документами, а люди в штатском поднимали их и бросали в огромный костер.
По дороге домой Колька зашел в магазин к Хабибу. Раньше хозяином этой точки был веселый крымский татарин дядя Исмаил, но после того, как у них в квартале поселился Хабиб, приехавший из Чечни со своими многочисленными родственниками, магазин быстро перекочевал в его руки. А дядя Исмаил пропал, после того, как в его доме провели обыск и нашли какие-то запрещенные книги. Теперь в доме Исмаила живет брат Хабиба. Соседи предупреждали, что с Хабибом и его родственниками лучше не связываться, ведь он друг самого Рамзана - вождя чеченского народа!
На удивление магазин Хабиба не работал, а возле его дверей стояла “Газель”, в кузов которой мускулистые грузчики таскали ящики с продуктами. Рядом, с хмурым видом, прохаживался сам Хабиб.
-Дяденька Хабиб, а можно мне мороженое? - спросил Колька.
-Какой мороженый-пироженый! - раздраженно ответил Хабиб. Ухады скарей. Завтра суда бандера придет, всем башька рэзать будеть!
У подъезда своего дома Колька увидел соседку тетю Машу, которую соседи, за глаза, называли “русскоязычная челюсть”. Поговаривали, что когда Крым только присоединили к России, тетя Маша давала интервью журналистам и рассказала, что севастопольцы давно этого хотели, так как у них строение челюсти такое, что они могут разговаривать только по-русски, а бандеровцы их заставят говорить на украинском, из-за чего ее челюсть может сломаться.
Сейчас рядом с тетей Машей лежала огромная груда вещей, которую ее сын безуспешно пытался загрузить в салон “Лады-Калины”.
-Здравствуйте, тетя Маша - поздоровался Колька. На дачу едете?
-На какую дачу, Коленька! Уезжаем. Совсем уезжаем. Все бросаем. Ты разве не слышал, на днях сюда бандеровцы придут. Всех русских вешать будут. И ты уезжай, Коленька! - причитала тетя Маша.
Поднявшись домой Колька включил телевизор. На экране возникла круглая, как шар, физиономия Киселева, который, отчаянно жестикулируя руками, внушал крымчанам, что оснований для беспокойства нет, что все, происходящее на границе Крыма, это лишь провокация, а правительством Великой России предпринимаются все меры по стабилизации обстановки.
Внезапно картинка на экране погасла и, вместо Киселева, в кадре возникла пучеглазое лицо журналистки Ольги Скабеевой. Срывающимся голосом, она затараторила в микрофон: “Мы прерываем нашу передачу, чтобы сделать важное сообщение. Только что, из-за перегруза, произошло обрушение пролета Крымского моста. Просим всех соблюдать спокойствие, специалисты уже выехали на место и занимаются устранением неполадок. Всего вам доброго, дорогие жители Крыма!”
С улицы раздался пронзительный крик тети Маши: “Куда же мы теперь! Что нам делать?!”
Над домом, тяжело гудя моторами, прошел большой самолет.
Колька вышел во двор. Кто-то из соседей вынес телевизор, поставил его на скамейку, и теперь весь дом сгрудился вокруг экрана, обсуждая последние новости.
А новости были одна страшней другой. Знающие люди сообщили, что только что, с аэродрома Бельбек, улетел последний, борт, на котором из города эвакуировалось командование Черноморского флота, вместе с мэром и членами его семьи.
А с экрана журналисты наперебой рассказывали о том, что на аэродроме Гвардейское и в Симферополе приземлились военно-транспортные самолеты высокомобильных войск ВСУ.
Наступила ночь. Колька отправился домой, заперся в своей комнате и стал у окна, из которого открывался вид на Севастопольскую бухту.
За стеной звенели стаканы - это опять сосед дядя Вова пришел в гости к его матери с бутылкой водки.
Колька вглядывался в непроглядную тьму южной ночи, пытаясь рассмотреть, что происходит на улице.
Он увидел, как в сторону выхода из бухты, без огней, направляется группа судов.
-Наверное к параду готовятся, ведь завтра День Победы - подумал Колька. Ни во что другое верить не хотелось.
-Ведь мы же часть Великой России, а русские своих не бросают, - успокаивал он себя.
Настало утро.
Наспех одевшись, Колька схватил портрет военного на палке, нацепил георгиевскую ленточку, и отправился к месту сбора их школы на площадь Нахимова.
-Не дай Бог опоздать, военрук голову снимет, - думал Колька.
Город поразил Кольку своим видом. Пустынные улицы, закрытые магазины, редкие прохожие.
-Все правильно, сегодня праздник День Победы, потому магазины и закрыты - успокаивал он себя.
Но что это?! Безлюдная площадь Нахимова пугала своей пустотой. Лишь только памятник герою обороны Севастополя возвышался над ней, а у его подножия… У его подножия были свалены в кучу портреты военных на палках и георгиевские ленточки.
Внезапно Кольку схватил за руку какой-то пожилой мужчина в парадной военной форме.
-Бросай скорей и побежали! Может еще успеем!
С этими словами мужчина сорвал с его груди георгиевскую ленточку, бросил на кучу портрет и потащил за руку в сторону Графской пристани.
С большим трудом Колька узнал в этом мужчине своего военрука. От былой спеси не осталось и следа. На одном плече болтался оборванный генеральский погон, от половины медалей остались одни лишь колодки. И только фальшивый орден “Победы” продолжал сиять на груди этого испуганного старика.
На Графской пристани толпился народ, с тоской глядя вслед последнему уходящему баркасу.
Еще вчера вся акватория бухты была заполнена судами Черноморского флота, а сегодня лишь пустые причалы и болтающиеся на волнах обрезанные швартовые концы.
Вокруг брошенные чемоданы, тюки с вещами, пустые автомобили с распахнутыми дверями…
Среди людей Колька увидел знакомую фигуру тети Маши. Сидя на каменном парапете, она причитала: “Да как же так! Как они могли! Они нас бросили!”
В этот момент, со стороны площади, раздался рев двигателя и лязг траков. Разбрасывая лежащие на асфальте кучи чемоданов, к пристани лихо подрулил танк, на длинной антенне которого развевался сине-желтый флаг.
Открылся люк и из него показалось лицо механика-водителя с усами, как у Тараса Шевченко.
Окинув взглядом сжавшуюся от ужаса толпу, он улыбнулся и крикнул: “Слава Україні, панове. Нарешті Севастополь повернувся додому!”
Не злопамятный. Просто злой и память хорошая.